Тюремный дневник. 5 лет спустя - Мария Валерьевна Бутина
Тюремное меню
В коридоре послышались тяжелые шаги. В отделение вошла начальница, или супервайзер, как их называют. Я быстро подпрыгнула, схватила одеяло и забилась в угол темной камеры, а мисс Синтия, смяв газету, села на нее, раскрыла огромный журнал и стала что-то писать. Так взору супервайзера предстала привычная картина: печальная одинокая девушка-заключенная в углу железных нар и строгая надзирательница, ни на минуту не выпускавшая опасную преступницу из вида.
По виду начальницы я уже догадалась, зачем она пожаловала к нам. Я встала и начала, трясясь от холода, стягивать с себя одежду…
Когда очередной досмотр с раздеванием на предмет наличия у меня контрабанды был завершен, в отделение как раз принесли обед на красно-сером массивном пластиковом подносе с углублениями, в которые раскладывалась пища.
Питание особым разнообразием ото дня ко дню не отличалось. На обед давали неизменные четыре тоненьких кусочка белого отсыревшего от постоянной влажности хлеба, по два кусочка колбасы и сыра, плюс немного невыносимо соленых маслянистых картофельных чипсов. Каждый обед включал в себя два двухслойных печенья с маслом посредине. Иногда их перепадало даже четыре. Бывали дни, когда давали темно-коричневые, приготовленные из сухой смеси муки, сахара и какао куски пирога брауни.
Ужин был более разнообразным – иногда в него входило нечто вроде гуляша из соевого мяса, бывала даже рыба в кляре, где обнаружить собственно рыбу в смеси муки и масла удавалось с трудом, но чаще всего предлагали слипшуюся переваренную лапшу. Изредка мне везло и перепадало что-то вроде овощного рагу в основном из моркови с луком и картофелем. Ужин всегда сопровождался двумя кусками белого хлеба, иногда, правда, даже серого хлеба, что считалось деликатесом. Больше всего я любила дни, когда давали просто кусочки отварной моркови. Это был праздник для пищеварения.
Завтрак приносили с трех до полчетвертого утра. В него входила каша, как правило, овсяная или манная, но чаще – кукурузные хлопья. С завтраком подавался «сок» в двух пластиковых пакетиках, по полстакана в каждом, напоминавший по вкусу известный россиянам в девяностые растворимый порошок «юппи», реже – растворимое молоко. К этому прилагалась маленькая, размером не больше половины моей ладони соевая котлета или кусок соленой колбасы, с которой стекал жир. И конечно, снова неизменные два куска отсыревшего хлеба.
Повторюсь, как несложно догадаться, хлебная диета способствовала тому, что заключенные очень быстро неестественно полнели, в чем, собственно, и была ее задача. Отсутствие сбалансированного питания и постоянное употребление в большом количестве хлебобулочных изделий со временем приводит человеческий организм к страшным последствиям и вызывает из-за дефицита аминокислот органную недостаточность – волосы начинают обесцвечиваться, а ногти становятся мягкими. Кроме того, человек получает цингу, ужасное заболевание, вызванное отсутствием витамина С, важного компонента многих химических реакций организма.
Понимая цели этой диеты, я стала есть только то, что имело хоть какую-то пищевую ценность, пряча маленькие порции, например овощей, в камере, чтобы заменять ими бесполезную еду.
Мисс Синтия однажды поделилась со мной страшной тайной, что в соседнем со мной отделении девочки очень просят сладкого, а заказать что-либо в тюремном магазине у них нет финансовой возможности. Тогда мы с ней договорились, что все мои маленькие пакетики сока я буду через нее тайком передавать заключенным в соседнем отделении. Так я собирала маленькие пирамидки из пластиковых пакетиков сока в своем шкафчике и в смену мисс Синтии передавала ей для женщин-заключенных.
Магазин для заключенных
В тюрьме, как я упомянула выше, был тюремный магазин. Заказ осуществлялся через электронный киоск в общем зале моего отделения – заказываешь в понедельник, получаешь продукты в пятницу. Там, правда, с наценкой в три-четыре раза по сравнению с обычным магазином, можно было купить практически все что угодно – от газировки, конфет, растворимого кофе, кусочков курицы в алюминиевых пакетиках, точь-в-точь как упаковки кошачьего корма, и заварной лапши «Доширак» до сносных по качеству шампуней, мыла, зубной пасты и даже трусов. Сделать заказ для арестанта могли и с воли, но только в этой тюрьме. В остальных местах заключения в США, где мне пришлось побывать, такого не разрешалось.
Из-за моего присутствия первые две недели тюрьму держали на карантине, а потому и магазин не работал. Так мне удалось получить долгожданные покупки только через три недели – я, конечно, первым делом заказала средства гигиены – шампунь и зубную пасту, а также курицу, чтобы добавить в питание хоть немного протеина, которого практически не давали. И конечно, несколько шариковых ручек. На это требовалось в моем случае разрешение начальника тюрьмы. И правильно, давать такой опасный предмет мне, сверхопасной заключенной, нужно только по спецразрешению! Когда, наконец, уже можно было делать заказы, мои знакомые с воли меня поддержали, заказав целую груду разных вещей. Я их получила, правда, воспользоваться так и не успела.
Заказы разносили заключенные, работавшие в сервисе «кантин» – так в американских тюрьмах называют тюремную лавку, под строгим присмотром надзирателя – начальника магазина. Покупки распределяли по огромным полиэтиленовым мешкам для мусора с номером заключенного, которому предназначался заказ. Мешки сгружались в большую желтую телегу на колесиках, похожую на мусорные баки, которые я видела в гараже ФБР. Эту тележку ввозили в отделение, выдавали заключенному список его покупок, вываливали все содержимое пакета на пол камеры и по листочку сверяли с полученным де-факто. Именно тогда я впервые за три недели видела других женщин-заключенных. Разговаривать нам не разрешалось, так что мы тупо уставились друг на друга – они на местную печально известную знаменитость, русскую шпионку, а я на них – троих практически беззубых прозрачно-худых пожилых чернокожих женщин, бритых налысо, с большими добрыми глазами. Они смотрели на мои многочисленные дары, заказанные с воли, и было видно, что такого многообразия у них никогда не было. Мне было так жалко этих несчастных женщин, что я стала вести переговоры с моей мисс Синтией о возможности передачи им через «границу» – две железные двери и коридор-кишку между нашими отделениями – части моих вещей. Мне столько все равно было не нужно, а им бы это хоть как-то скрасило страшные дни в заключении. К сожалению, эти переговоры мне до успешного финала довести
